Эдвард В. Саид. Ориентализм. Западные концепции Востока. СПб.: Русский Mip, 2006 / Пер. с англ. А. В. Говорунова. 637 с.

Монография Эдварда Вади Саида (1935-2003), написанная в 1978 году, но лишь недавно переведенная на русский язык, за прошедшие годы не потеряла ни своей актуальности, ни увлекательности. Это самое знаменитое произведение автора, родившегося в семье крупного арабского предпринимателя в Иерусалиме, получившего образование в Египте и США, сделавшего блестящую академическую карьеру. Саид защитил докторскую диссертацию в элитарном Гарварде, преподавать стал в престижном Колумбийском университете в Нью-Йорке, здесь же он написал и свою первую книгу о британском писателе польского происхождения Джозефе Конраде, а затем еще одну - исследование о романах Марселя Пруста и Томаса Манна. В 1977 году он получает звание профессора английской литературы и сравнительного литературоведения. К концу жизни Саид был членом нескольких академий и научных обществ, обладателем почетных академических званий и наград, желанным гостем университетов во всем мире.

Впрочем, мировой знаменитостью Саида сделали не академические достижения - его интересы выплеснулись за пределы литературоведческой науки довольно рано. За короткое время Шестидневной войны Саид пережил внутренний переворот. Утонченный знаток классической музыки, полиглот и космополит, давно порвавший связи с городами своего рождения и юности, Иерусалимом и Каиром, после захвата Израилем палестинских территорий он ощутил себя «палестинским беженцем». Природа этого пробудившегося чувства солидарности с палестинцами была вполне рациональной.

В своих биографических записках Саид с ужасом вспоминал, как отец отправлял его на лето в ливанскую деревню, чтобы сын, пожив жизнью крестьянского мальчишки, прикоснулся к семейным корням, на личном опыте почувствовал свою принадлежность к арабскому народу. Рафинированный городской мальчик, ученик английского колледжа в Каире, болезненно переносил грязь арабской деревни, дикость местных нравов и тяжкую скуку крестьянского труда. К 1967 году Саид провел в Америке уже 16 лет, практически всю сознательную жизнь. И значит, превращение сына американской цивилизации в араба-палестинца было следствием сознательного интеллектуального выбора.

Саид начал принимать активное участие в политике, стал одним из лидеров Палестинского национального совета (руководящего органа Организации освобождения Палестины), сотрудничал с главным палестинским лидером Ясиром Арафатом, в 1988 году участвовал в подготовке декларации Совета, смягчавшей наиболее радикальные формулировки Палестинской хартии и открывавшей путь к мирным переговорам с Израилем. В 1991 году из-за расхождений с Арафатом Саид вышел из ПНС - это произошло в период длительных переговоров Палестины с Израилем, в результате которых в 1993 году было принято наконец «Соглашение Осло-1». Но еще задолго до того, как Ясир Арафат и премьер Израиля Ицхак Рабин подписали документ, Саид убеждал Арафата, что подобное соглашение только отодвинет образование независимого государства, что со стороны Палестины это сдача позиций. Радикальный настрой Саида оказался не к месту. И в конце концов участию в практической политике Саид предпочел роль саркастического комментатора событий. Он постоянно высказывался на арабо-израильские темы в печати - как в англо- и франкоязычной, так и арабской. Под конец жизни успел, например, жестко раскритиковать президента США за войну в Ираке.

Итак, автор книги о «западных концепциях Востока», о предвзятости восточных исследований европейской науки - человек не просто заинтересованный, но и максимально пристрастный. Специалист по Конраду, теоретик литературы, ученый, никогда не бывший востоковедом, стал им вследствие биографических обстоятельств.

Ключевое понятие трактата вынесено в заглавие - «ориентализм». Саид насыщает его дополнительными, не заложенными в его словарном значении смыслами. «Ориентализмом» исследователь называет не только востоковедение, но и, во-первых, «стиль мышления» западных интеллектуалов, основанный на «онтологическом и эпистемологическом различении» Востока и Запада. Во-вторых, доминирование Запада над Востоком с помощью определенной дискурсивной практики.

Саид предлагает проанализировать ориентализм как дискурс, следуя в понимании термина за Мишелем Фуко (совокупность речевых практик, создающих объекты, о которых они говорят), так как без исследования дискурса ориентализма, считает Саид, невозможно понять, как «европейская культура могла управлять Востоком - даже производить его - политически, социологически, идеологически, военным и научным образом и даже имагинативно в период после эпохи Просвещения» (косноязычность перевода А. В. Говорунова не стоит приписывать автору монографии).

«Европа говорит за Восток», начиная еще со времен Эсхила, напоминает Саид, древнегреческого трагика, который в пьесе «Персы» «репрезентирует Азию, заставляет ее говорить устами пожилой персидской царицы, матери Ксеркса». Эсхил одушевляет и репрезентирует «безмолвное и опасное пространство, лежащее за пределами знакомых границ». Ключевое слово здесь, разумеется, «опасное» - с самых первых страниц истории западной «репрезентации» Востока его образ неизменно наделяется чертами «лукавого и вкрадчивого врага».

Иными словами, история постижения Азии сводится к придумыванию Западом «своего» Востока, «своих» восточных людей, культуры, универсума, к развернутой во времени колонизации и подчинению себе пугающего «чужого», но никак не познание и постижение этого чужого. Следовательно, и европейские представления о Востоке - восточной роскоши, восточной жестокости, чувственности, деспотизме, равно как и романтическая экзальтация по поводу восточной экзотики, естественности, природы, - не более чем сложный комплекс мифов и репрезентаций, «догматический сон», порожденный политическими интересами Европы и Америки на Востоке и способствующий доминированию Запада над Востоком. Словом, ориентализм - это «распространение геополитического сознания на эстетические, гуманитарные, экономические, социологические, исторические и филологические тексты».

Самое тревожное, считает Саид, заключается в том, что европейцы и американцы оказались пленниками ориентализма, превратившегося в «фильтр, через который Восток проникал в западное сознание». В результате мы имеем дело не с реальным, а с «ориентализованным» Востоком.

Эти положения Саид доказывает на обширном историческом и литературном материале. Коснувшись представлений классической Греции о Востоке, Саид рассматривает затем этапы «ориентализации» Востока шаг за шагом: описывает сложившийся в христианском Средневековье образ ислама, анализирует словарь французского ориенталиста д"Эрбело «Восточная библиотека» (1651), исследования и переводы просветителей XVIII века, подробно останавливается на истории покорения Египта Наполеоном и построения Суэцкого канала. Обильно цитируя романы, стихи и «путешествия» Гете, Гюго, Нерваля, Флобера, Скотта, Байрона, Альфреда де Виньи, Элиота, Готье, Форстера, а затем работы ориенталистов и высказывания политиков XX века, Саид не поминает о том, что именно зачарованность Востоком романтиков стала импульсом к развитию востоковедения, что именно западные ученые открыли восточную культуру не только Европе, но и самому Востоку. Археологические раскопки XIX и XX веков на территории нынешней Палестины и последовавшие за ними научные открытия - расшифровка клинописи, например, - сделаны были исключительно европейцами. Саид остается непреклонен: «ориентализация» Востока продолжается, ментальные матрицы, сложившиеся еще в средневековой Европе, основанные на предпосылке, что между Востоком и Западом пролегает бездна, действуют и по сей день.

И тут разоблачительный пафос Саида разбивается о реальность современной академической жизни. Саид хорошо сознает, что ученых, которые могли бы не только описать (как он сам сделал это в своей книге) историю непонимания Востока, но запечатлеть реальный, «эмпирический» Восток, разбить, наконец, все шаблоны, развеять восточные мифы о гаремах и коварных тиранах, порожденные «белым человеком», - таких ученых на свете не существует. Подобным бесстрастным исследователям просто неоткуда взяться. Все научные центры восточных исследований расположены в университетах Европы и Америки, все крупные журналы по арабистике выходят там же, а потому даже исследователь

восточного происхождения, кровно заинтересованный в адекватном изучении Востока, получив образование в американском университете, невольно станет исповедником ориентализма.

Собственно и сам Саид, яростный противник ориентализма, невольно оказался на поле, которое так гневно топчет ногами. Во всех каталогах труд Саида располагается в разделе «ориентализм», рассчитан он на западную аудиторию, и используется в нем инструментарий западных ученых, предпочитающих «чистым» наукам «междисциплинарные» исследования. Характерно, что, тщательно описывая «мифический Восток», Саид тем и ограничивается, даже не намекая, как выглядит Восток реальный. Да и сложно было бы ожидать реалистических представлений от человека, покинувшего родину еще в юности. Это биографическое обстоятельство дало повод для обвинений Саида в самозванстве: по мнению многих, он не должен был представлять интересы палестинцев, так как слишком долго не жил в Палестине . Другие, напротив, считали арабское происхождение Саида препятствием на пути взвешенного научного анализа: «горячий восточный человек» не мог судить о развитии востоковедения объективно.

Книга Саида довольно серьезно растревожила академическую мысль и породила интенсивную полемику, отчасти продолжающуюся и по сей день. Оппоненты Саида подчеркивали, что, сосредоточившись на исследованиях французских и английских ориенталистов, ученый оставил без внимания работы немецких востоковедов (имевших заметное влияние в востоковедении ХЕХ века), равно как итальянских и венгерских, - словом, тех, кто жил в государствах, внешняя политика которых не была напрямую связана с утверждением контроля на Востоке - об этом писали Рождер Оуэн, Роберт Ирвин и другие. На то, что Саид недооценил объективность научного знания и напрасно приписал «ориентализм» не только политикам и поэтам, но и востоковедам, указывал Альберт Хурани . Один из самых настойчивых критиков Саида, историк и специалист по Ближнему Востоку Бернард Льюис писал, что попытка Саида выдать Средний Восток (при этом без Турции, Персии и Израиля) за «Восток вообще» - гротескна . В послесловии к новому изданию книги 1995 года, опубликованном и в русском издании, Саид откликнулся на эти атаки - отсылаем читателя к заключительной части его труда, который стал одной из самых цитируемых в ориенталистике и давно признан классическим в области «постколониальных исследований». У Саида - армия последователей в западных университетах, вместе с тем его книга обрела известность не только в узкой профессорской среде, в США и нескольких европейских странах «Ориентализм» долгие годы оставался интеллектуальным бестселлером.

В России книге Саида, переведенной на русский язык с опозданием в 18 лет, подобная участь очевидно не грозит. Проблема «Другого» и европейского нарциссизма - не самая любимая тема российских интеллектуалов; показательно, что смерть Саида в 2003 году российские медиа встретили тотальным молчанием. Как справедливо заметил политолог Владимир Малахов в некрологе, посвященном Эдварду Саиду, загадку скандального игнорирования произошедшего события «следует искать не в провинциализме нашей аудитории, а в ее специфической невосприимчивости к определенным сюжетам» .

Washbrook A. Orients and Occidents: Colonial Discourse Theory and the Historiography of the British Empire // Historiography. Vol. 5 of The Oxford History of the British Empire.

Owen R. The musterious orient // Monthly Review. 1979. Vol. 31. No. 4; Irwin R. For Lust of Knowing: The Orientalists and Their Enemies. London: Penguin, 2003.

Hourani A. The road to Morocco / Ed. by Robert L. Brubaker "Contemporary Issues Criticism". Yale Research Company, 1984.

Биография

Принимал участие в подготовке документов декларации на алжирской сессии в году. Стремился к пересмотру наиболее жёстких формулировок Палестинской хартии с целью открыть возможность для начала мирного процесса.

Был женат. Жена - Мариам Кортас, сын Вади и дочь Наджля.

Последние двенадцать лет жил с диагнозом , подвергался интенсивной , и медикаментозному лечению, не прекращая активной жизни.

Скандалы и обвинения

Инцидент с домом

В 1999 году Юстус Вайнер (Justus Weiner), живший в в квартале Тальбийе, в результате проведённого независимого расследования публикует статью о том, что неоднократно упоминавшийся Саидом дом в квартале Тальбийе на самом деле не принадлежал семье Вади Саида.

Вайнер утверждал, что обнаружил документы, доказывающие, что дом принадлежал тёте Эдварда. Отец Саида якобы лишь арендовал в нём комнаты на втором этаже - и появлялся там редко, а сама семья Саидов бывала в лишь наездами. Таким образом, сентиментальные рассуждения Эдварда Саида об утраченной собственности лишены оснований.

Саид ответил на обвинения резкой статьёй, не содержавшей, однако, убедительных опровержений.

Инцидент с камнем

Корреспондент газеты The New Republic сделал фотографию, на которой Эдвард Саид собирается кинуть камень в сторону . Фото, подписанное «Representation of the Intellectual» (намёк на книгу Саида), было опубликовано в мировой прессе и вызвало широкий резонанс. Ряд еврейских интеллектуалов потребовал от администрации административного наказания Саида. Эти требования удовлетворены не были, но репутации Саида был нанесён ущерб.

Саид объяснял свой жест «символическим проявлением радости» в связи с прекращением оккупации .

Библиография

• Джозеф Конрад и автобиографический вымысел (Joseph Conrad and the Fiction of Autobiography). 1966
• Начала: идея и метод (Beginnings: Intention and Method) . 1975
• Ориентализм (Orientalism). 1978
• Палестинский вопрос (The Question of Palestine). 1979
• Литература и общество (Literature and Society). 1980
• Освещение ислама: как медиа и эксперты определяют наше видение остальной части мира (Covering Islam: How the Media and the Experts Determine How We See the Rest of the World). 1981
• Мир, текст и критика (The World, the Text and the Critic). 1983
• After the Last Sky . 1986
• Обвинение жертв (Blaming the Victims). Соавтор и соредактор Кристофер Хитченс. 1988
• Музыкальные изыскания (Musical Elaborations). 1991
• Культура и империализм (Culture and Imperialism). 1993
• Перо и меч (The Pen and the Sword). 1994
• Политика выселения (The Politics of Dispossession). 1994
• Представления интеллектуала (Representations of the Intellectual). 1994
• Еврейская религия, еврейская история (Jewish Religion, Jewish History). 1996
• Без места (Out of Place), мемуары. 1999.
• Конец мирного процесса (The End Of The Peace Process). 2000
• Размышления об изгнании (Reflections on Exile). 2000
• От Осло до Иракской войны и «дорожной карты» (From Oslo to Iraq and the Road Map), сборник статей. 2003
• Гуманизм и демократическая критика (Humanism and Democratic Criticism). 2005

Михаэль Дорфман

ПОЧЕМУ САИД

Встречаются два эмигранта.
– Привет, старик. Как дела?
– Нормально.
– Устроился? Язык выучил?
– Да, говорю, вроде.
– И понимают?
– Да, разве они поймут!

Блистательную методологию анализа того, что и как понимают эти самые “они” – западные люди, предложил в своей знаменитой книге “Ориентализм” Эдвард Саид исследователь культуры и литературный критик, профессор Колумбийского Университета, уроженец Иерусалима и палестинский беженец. Вера Райдер, наверное, единственный русский автор, проведший с ним интервью в 2002 г.

На обложке сборникa Эдварда Саида “Размышления об изгнании и другие эссе” Reflections on Exile and Other Essays: by Edward W. Said воспроизведен знаменитый протрет Данте в изгнании. Средневековый итальянский поэт на обложке книги современного американского палестинца означает, что в этой книге много общего для всех нас – уехавших в эмиграцию и приехавших жить американской жизнью; тех, кто ощущают себя беженцами, и тех, кто леле

ет свою самобытность “не в изгнании, а в послании”; тех, кто верит, что нашел историческую родину и живет со своим народом; даже тех, кто никуда не уезжал, зато куда-то делась страна, в которой он вырос и привык жить.

Наверное никто так пронзительно и глубоко не рассматривал вопросы взаимодействия культур в эмиграции, положительные и отрицательные стороны отрыва от родины, как это сделал Саид. Ведь, если твой дом нигде, то он везде. Как и наоборот. Книга Саида о ложном понимании культуры Востока, но его метод помогает понять, как на Западе воспринимают любую не западную культуру, в том числе российскую или еврейскую.

Сборник Эдварда Саида надо прочесть еще и потому, что события последнего времени все чаще напоминают о другой его великой книге “Ориентализм” и последовавших за ней других работах этого востоковеда-ориенталиста, хотя сам Саид и развенчал этот термин. Вышедший недавно на экраны полнометражный мультфильм “Синбад. Легенда семи морей” – всего лишь дешевая попытка использовать популярное имя, как коммерческий бренд.

«Да и небезопасно по нынешним временам использовать положительные арабские образы в американском кино, – считает кинокритик и продюсер Джек Шахин, пытающийся создать арабское лобби в Голливуде, – фильм не соберет кассы. Вот про террористов – другое дело».

Возможно поэтому от “Тысячи и одной ночи” в фильме осталось лишь, что кто-то отправился путешествовать морем. Фильм “Синбад” не о семи чудесных путешествиях багдадского купца Ал Синдбада, а о пирате. Даже имя героя подверглось обрезанию для удобства произношения американских подростков. Качественная анимация пейзажей и монстров много теряют от поверхностных карикатур известных голливудских артистов, чьи голоса озвучили фильм. «Синбаду» так и не удалось повторить кассовый успех прекрасно сделанного диснеевского «Алладина».

«Алладин» же сделан в точном соответствии с саидовским «ориентализмом», т.е. так, как западный человек представляет себе Восток. Вероятно, из-за хорошей песни, «Алладина» приветствовали многие американские мусульмане.

Ставший бестселлером «Ориентализм» не является научным исследованием в строгом значении этого слова. Саид назвал его памфлетом. Противники и поклонники Саида сделали «Ориентализму» медвежью услугу, изобразив его как антизападный. На самом деле книга – диалог культур с точки зрения культурной самодостаточности и равенства. Споры вокруг вышедшей еще в 1979 г. книги не утихают до сих пор.

Образы фильма «Алладин» тоже пользуются огромным успехом до сих пор. Шустрый багдадский мальчик, имеющий мало общего с реальным арабским миром и с персонажем из «Тысячи и одной ночи», прочно вошел в популярную американскую культуру. Алладин стал узнаваемым брэндом Голливуда наравне с Микки Маусом или Королем Львом. Он попал в книжки и компьютерные игры, на майки и обертки сластей… и куда только нет.

Последние события вызывают обоснованные опасения, что и люди, по долгу службы занимающихся Востоком, тоже верят в реальность мира мультфильмов больше, чем фактам реального мира. Похоже, западные политики и спецслужбы воспринимают Ближний Восток в точном соответствии с блестящими эдвард-саидовскими описаниями ложных западных стереотипов. Иначе трудно понять, как оснащенные чудесами современной технологии спецслужбы и окруженные сонмом профессионалов политтехнологов политики поверили в реальность быстрого установления демократии в Ираке.

Трудно допустить, что американский президент или британский премьер умышленно лгали, уверяя публику в существовании огромных запасов оружия массового поражения, которое можно запустить в течение 45 минут, о беспилотных иракских самолетах, грозящих Флориде отравляющими газами и смертоносными бактериями, об алюминиевых трубках, предназначенных для атомных бомб, о всемирном заговоре Аль-Каиды. Без Эдварда Саида никак не понять, откуда взялся фантастический рассказ о бункере Саддама Хусейна, могущий выдержать даже термоядерный удар. Очевидно, что западные союзники искренне верили, что идут на Восток за сказочными сокровищами, которые легко взять. Пускай не за золотом и пряностями, а за нефтью. Поэтому им и самим невдомек и публике не объяснишь, почему после победы бензин не подешевел, а продолжает дорожать и сегодня цены выше самой высокой отметки накануне войны.

Действительность не обескуражила западных союзников. Сила ориентализма так велика, что даже захватив Ирак, они не дают фактам себя запутать. Столкнувшись с сопротивлением, ни кабинетные аналитики, ни боевые генералы не способны поверить, что против них не воюет огромная разветвленная бюрократия со штабами, субординацией и чинопочитанием. Публике тожественно поставляют противоречивые оценки, за которыми нетрудно разглядеть, что власти сами ничего не знают и очень мало понимают. Политики говорят, что война окончена, что цели достигнуты, что с режимом Саддама покончено. Одновременно погибают солдаты от пуль то ли «лоялистов Саддама», то ли террористов Аль-Каиды, то ли еще каких-то других полумифических организаций, пробравшихся через границы и атакующих позиции освободителей. Основываясь на своем армейском опыте, рискну допустить, что никакого организованного сопротивления в Ираке пока нет

Ночью 7-го июня 1982 г. в первый день войны я вошел в Ливан в составе израильских войск. Наши командиры не питали никаких иллюзий по поводу целей войны. Пока премьер Менахем Бегин по телевизору распинался об угрозе безопасности Израиля, а министр обороны Ариэль Шарон уверенно объявлял об установлении нового порядка на Ближнем Востоке, наши командиры говорили другое.

«Это не война, где мы защищаем нашу страну, – говорил нам командир Амос, – Мне здесь не нужны герои. Ваша главная боевая задача в этой кампании – вернуться домой живым». Потом я от многих слышал, что такой инструктаж проводился в войсках повсеместно.

Поначалу мы не встретили никакого сопротивления. Шииты, христиане и друзы встречали нас дружелюбно, посыпали рисом в знак приветствия, предлагали кофе, сигареты и гашиш. Ведь Израиль вооружил их трофейным советским оружием, помогал в гражданской войне с палестинцами. Тогда еще не было дорожных мин и выстрелов в спину. Еще не было самоубийц. Не было Хизбаллы. Ливанские шииты еще не поняли, что Израилю они больше не нужны. Несколько месяцев спустя я вернулся в Ливан. Израильская армия уже сидела за колючей проволокой укрепленных баз, а солдаты в отпуск отправлялись только на вертолетах.

Против 100-тысячного экспедиционного корпуса с танками и самолетами у палестинцев было что-то около 15-20 тысяч легковооруженных бойцов по всему Ливану, около трех десятков танков. Я сам участвовал в эвакуации легендарных пещерных арсеналов Арафата. Об этих арсеналах в крепости крестоносцев Бофор тогда говорили не меньше, чем о бункере Саддама Хусейна. И тоже в терминах «Тысячи и одной ночи».Там было много легкого стрелкового оружия, минометов. Еще немного противовоздушных средств обороны и РПГ. Те самые ракетно-пропеллерные гранаты, которыми в Ираке стреляют в американцев. Ими же стреляли и в нас.

Мальчишки на войне в Ливане. Фото Алин Манукян

Первыми нам дали отпор мальчишки. Шустрые алладины вооружились разбросанными повсюду РПГ и “калашниковыми” и пошли играть с нами в войну. Армия учит многому, а прежде всего армейская муштра учит преодолеть страх. Но не избавляет от страха. Солдат идет в бой, но намерен вернуться домой. Мальчишки смерти не боялись. Они не понимали, что значит смерть. Да и навидались ее за 15 лет кровавой гражданской войны. Залягут такие вот 13-летние алладины на холме среди оливковых или вишневых деревьев или в винограднике при дороге, нацелят РПГ на военный джип или группу солдат, и жмут на гашетку. Потом с криками выбегают, садятся в уворованный Мерседес и с бешеной скоростью гонят по ухабам, не разбирая дороги. Часто водитель был так мал, что за рулем не видно.

Палестинцы сражались в своих лагерях, защищали свои дома, но пока организовались взрослые, воевали мальчишки. Очевидно, то же самое происходит в Ираке, на всем Востоке и лишь «ориентализм» (описанный Саидом) мешает это увидеть. «Изменчивую и богатую событиями действительность, — пишет Эдвард Саид, — трудно принять потому, что большинство людей сопротивляются лежащему в основе такого подхода представлению: человеческая идентичность не только не является чем-то естественным, но конструируется и даже порой откровенно изобретается».

Русская иллюстрация к 1001 ночи

Частично причиной того неприятия и враждебности, которые были проявлены по отношению к книгам, подобным «Ориентализму» (а после него к «Изобретению традиции» Эрика Хобсбаума и Теренса Рейнджера и «Черной Афине» Мартина Бернала) является то, что они подрывают наивную веру в бесспорную позитивность и неизменяемую историчность культуры, самости и национальной самобытности.

Каждый, кто изучал арабский и исламскую цивилизацию в хороших университетах знает, что среди множества классических текстов, сказки “Тысяча и одной ночи” там почти не вспоминают. Прекрасные сказки ведь тоже своего рода «ориентализм» и не только из-за винопития и оргий, противных благовоспитанному мусульманину. Наиболее «острые» места пропущены в западных и российских изданиях тоже. Например, в красочном советском многотомном издании.

«Сказка-ложь» и для классического арабского сознания вымысел считался низким недостойным искусством. Не спроста в классических арабских текстах вымысел всегда вкладывается в уста рассказчика. Поэтому понадобилась Шехерезада, рассказывающая свои сказки.

Западные люди восприняли “Тысячу и одну ночь” как аутентичное выражение арабской души. С легкой руки предвзятых исследователей миф о «цветистом восточном воображении» пошел гулять по страницам серьезных книг. «Все подобные географические обозначения, – пишет Саид, – являются странной комбинацией эмпирического и воображаемого. Сама идея Востока, которая является обиходным понятием в Британии, Франции и Америке, происходит по большому счету не столько из стремления описать этот регион, сколько из желания господствовать там и каким-то образом защититься от него».

Саиду возражали многие. Его критиковали за то, что, выделяя передергивания, расизм и враждебность ориенталистики, он не упоминал многочисленные научные и гуманистические достижения. Остроумно отвечал ведущий западный ориенталист, оксфордский профессор Бернард Люис в книге «Запад и ислам», но так и не смог отвести развенчание Саидом востоковедения, как объективной науки.

Не поняли Саида и с арабской стороны. Вдохновленный успехами национально-освободительного движения в Африке французский исследователь Муссалам заявлял, что алжирец не мог бы написать такую книгу. Но Саид и не отрицает, что «Ориентализм» вышел из вполне конкретной истории личной потери и национальной дезинтеграции палестинского народа. Резко критиковали книгу и марксистские ученые, пользовавшиеся большим влиянием в университетах США.

Для тех арабов и мусульман, которые воспринимали западное вторжение с тревогой и опасением, эта книга оказалась первым серьезным ответом Западу, который на самом деле никогда не слушал Восток и никогда не прощал его за то, что тот является Востоком. Они приняли «Ориентализм» как систематическую защиту ислама.

«”Ориентализм” может быть принят за книгу, встающую на защиту ислама только при игнорировании той половины моих рассуждений, где я утверждаю (как и в следующей книге «Covering Islam»), что даже первобытное сообщество, к которому мы принадлежим от рождения, не защищено от конфликта интерпретаций – отвечает Саид, кстати, сам христианин – То, что на Западе кажется наступление ислама, возвратом к нему, или его возрождением, в действительности является борьбой мусульманских обществ за определение ислама».

В ответ на «ориентализм» Саида израильский филосов Авишай Маргалит и британец Йен Бурума предложили блестящую модель «оксидентализма» – системы воззрений, предвзятых мнений, враждебности и непонимания незападными народами западной цивилизации. Модель прекрасно объясняет многие феномены, например, почему Израиль – не Запад, но не отрицает, а лишь дополняет предложенный Саидом метод.

Саид развенчивает общепринятые модели Востока и Запада, показывает их относительность и зависимость от места, времени и наблюдателя. Израиль – это Восток или Запад. По мнению Саида, несомненно израильтяне — ориенталисты. По мнению американцев — несомненный Запад. Американское кино показывает конфликт на Ближнем Востоке в точности, как на Диком Западе – хорошие честные белые и плохие, лживые и порочные индейцы.

Редкое фото Ариэль Шарон (счева) с женой Лили (сидит слева) и Менахем Бегин с женой Ализой

За полгода до начала войны в Ливане я учился на армейских курсах. К нам в часть приехал тогдашний министр обороны Ариэль Шарон. Нравы тогда еще были патриархальные. Начальство ходило почти без охраны. Мы вольно расселись на траве, вперемешку курсанты, командиры и люди из эскорта министра. Сам Шарон уже тогда страдал от чрезмерной тучности и на землю не садился. Он произнес зажигательную речь, называл нас авангардом нации, обещал, что скоро мы увидим плоды прихода во власть нового правительства правых.

Потом Шарон отвечал на вопросы. Я спросил министра, правдивы ли слухи, что сократят срок службы с трех лет до двух. Шарон посмотрел на меня белыми кроличьими глазами, по своему обыкновению пожевал губами и уверенно заявил, что работает над тем, чтобы служба сократилась на полгода для парней и на год для девушек, а тем «кто служит тяжело, то им и меньше служить, чтобы отдать время учению».

Поверив министру, я отнес свои небогатые сбережения в банк для обеспечения своей учебы после армии, и по совету банковского консультанта вложил их акции его банка. Через полгода началась война. Мне пришлось не только отслужить весь срок, но меня еще задержали на полгода. Через два года акции упали, и обнаружилось, что все без исключения израильские банки вступили в сговор и создали финансовую пирамиду, с целью раздувания курса своих акций.

Еще через несколько лет я участвовал в ток-шоу известного израильского журналиста Мордехая Арциэли «Шабат тарбут» (субботняя культура ивр.). Гостем шоу был депутат парламента Ариэль Шарон, отстраненный по решению судебной следственной комиссии от поста министра обороны. Я спросил его, были ли за полгода до начала Ливанской войны планы. Он ответил, что у военных есть планы на все случаи жизни.

Американские модели вовсе не учат делать добро. Нынешний президент США Джордж Буш часто говорит о необходимости бороться со злом. А это совсем не одно и то же, что делать добро.

Я помню встречу с профессором Эдвардом Саидом. Худощавый человек с чертами лица, часто встречающимися в Израиле, как у арабов, так и у евреев. С большими крестьянскими руками в рукавах американского клетчатого пиджака. Саид рассуждал о критике литературы, о Мишеле Фуко (которого он толкует как исследователя “чужого”), о деконструкции Жака Деррида, с которым дружил…

Деррида вспомнил о Саиде в своей лекции на церемонии получения звания Почетного доктора в Иерусалимском университете в июне 2003. Метод Саида, по словам Деррида помогает понять творчество погибшего в Холокост замечательного германско-еврейского поэта Пауля Целана.

Беседа между рожденным в Иерусалиме палестинским американцем и мной. живущим в Иерусалиме русским израильтянином не могла не коснуться и вечно раскаленной темы взаимоотношений между нашими народами.

«Нет взаимопонимания, — говорил Саид, — потому, что обе стороны не видят друг друга реальными»,

Я возразил, что такова природа человеческого сознания. Люди видят мир не таким, как он есть, а через некие ментальные структуры, которые и являются основой мировоззрения.

«Верно, — ответил он, — Но на эти структуры еще надевают фильтры».

Я спросил Саида, свойственен ли ориентализм израильтянам. Как пример типичного ориентализма он вспомнил Голду Меир. Не известное изречение про палестинцев, что мол, она не знает такого народа, а мы мол, сами палестинцы, у нас даже палестинский паспорт был при британцах.

Саид вспомнил о высказываниях Голды Меир по поводу израильских «Черных пантер ». Молодые лидеры этого громкого движения протеста – евреи, выходцы из исламских стран, попали к ней на прием, рассказывали ей о нищете, дискриминации, запустении, социальных проблемах. В ответ Голда спрашивала: «А кто вы такие? Где работаете? Где работают ваши родители?». Потом, уже среди своих, на встрече с собственной партийной молодежью Голда нашла нужным сказать: «Они… несимпатичные молодые люди».

Израильские “Черные пантеры” Фото Миша Бар Ам

Через полторы недели после начала войны в Ливане я был в огромной колонне израильских военных грузовиков шедшей по единственному шоссе, связывавшей Ливан с Израилем. Мы вывозили трофейное оружие из пещерных арсеналов Арафата. На пограничном посту в Рош а-Никра колонна остановилась. Бывалые солдаты не сильно переживают задержки. Ожидание составляет бóльшую часть времени армейской жизни.

Позже оказалось, что колонну остановила молоденькая таможенница. Ee начальники в министерстве финансов решили, что как всякий груз, приходящий в Израиль, трофеи тоже должны облагаться налогом. И наши начальники побежали звонить в Тель-Авив. Переговоры между Минобороны и Минфином продолжались целые сутки. Потом еще перекладывали деньги из одного кармана в другой.

Пока же в разгар военных действий, призванных, по словам тогдашнего израильского премьера «покончить с угрозой терроризма, и на 40 лет здесь воцарится покой», единственная трасса, связывающая тыл с фронтом была забита огромной пробкой. Я же сидел на ливанской стороне, слушал арабскую музыку, которую незадолго до того научился понимать, ел из каски огромные и удивительно ароматные ливанские черешни и бросал косточки в сторону израильской границы.

Марджаюн, столица израильской зоны оккупации Юж. Ливана

Через 20 лет неподалеку от этого места фотокорреспондент «Нью-Йорк Таймс» сделал скандальный снимок Эдварда Саида, якобы бросающего камни на израильскую сторону. После отхода израильтян из Южного Ливана, Саид посетил родной город своей жены Мариам. Они приехали на границу, и смотрели в сторону его родного Иерусалима, куда ему заказано приезжать. На прощанье он бросил камешки, как мы бросаем монетки, надеясь вернуться туда еще раз. Фотограф заснял этот момент, и пустил гулять утку, что немолодой человек в инвалидном кресле бросал камни в израильтян.

Одно время Эдвард Саид принимал активное участие в общественной жизни. Он был членом Палестинского национального собрания, но потом он порвал с Арафатом и стал его суровым критиком. В пору его политической активности, учителями и научными руководителями Саида были евреи и сионисты Харольд Блум и Джефри Гартманн. Знаменательно и, что Саид получил свою профессорскую кафедру в самом еврейском университете мира – Columbia University в Нью-Йорке. Еврейском не по названию. По названию есть Еврейский университет в Иерусалиме. Еврейском не потому, что традиционно там большинство преподавателей и студентов евреи. Самым еврейским Колумбийский университет стал в силу духа просвещения и терпимости, который всегда отличал гуманистическое, светское и свободное еврейство.

Эдвард Вади Саид (1 ноября 1935 - 25 сентября 2003, англ. Edward Wadie Said, араб.) - американский интеллектуал арабского происхождения.

Профессор Колумбийского университета. Был президентом Американской Лингвистической Академии. Член Американской Академии наук и искусств, Королевского Литературного Общества, Американского Философского Общества.

Литературовед, историк литературы, литературный и музыкальный критик, пианист. Культуролог, автор знаменитой книги «Ориентализм», жёстко критикующей западные воззрения на Восток и обвиняющей западную науку в духовной поддержке и оправдании колониализма.

Активист палестинского движения. Был членом Палестинского национального совета. Главный консультант по делам Палестины в США. Популярный журналист, жёсткий критик израильской политики в палестинском вопросе и сионизма в целом.

Биография

Родился 1 ноября 1935 года в Иерусалиме в богатой арабской семье протестантского вероисповедания.

С 1943 года семья большую часть времени проживала в Каире, но имела дом в Иерусалиме, в северной части квартала Тальбийе (Talbieh).

Саид получил хорошее домашнее образование, с детства говорил на двух языках, английском и арабском.

После провозглашения независимости Государства Израиль, бегства и изгнания арабского населения в 1948 году семья Саидов лишается дома в Иерусалиме и навсегда остаётся в Каире. Саид учится в Виктория-Колледж, в 1951 отправляется на учёбу в США. Бакалавриат в Принстоне, PhD в Гарварде. В 1963 году поступает на литературный факультет Колумбийского университета.

В 1966 выпускает книгу «Джозеф Конрад и автобиографический вымысел».

Начиная с 1967 года, в связи с Шестидневной войной и оккупацией Израилем Восточного Иерусалима, становится палестинским активистом.

В 1969 году выпускает книгу «Палестинский опыт».

В 1975 выходит книга «Начала» (в 1976 получает за неё награду Колумбийского университета).

В 1977 получает звание профессора английской литературы и сравнительного литературоведения.

В том же году избран в члены руководства Палестинского национального совета (ПНС).

В 1978 выпускает трактат «Ориентализм», самое известное произведение Саида.

В 1979 выпускает свой главный политический труд «Палестинский вопрос».

В 1980 году выпускает книгу «Нависающий Ислам» с критикой западного подхода к этой религии.

Принимал участие в подготовке документов декларации ПНС на алжирской сессии в 1988 году. Стремился к пересмотру наиболее жёстких формулировок Палестинской хартии с целью открыть возможность для начала мирного процесса.

В 1991 году вышел из ПНС из-за резкого несогласия с позицией Ясира Арафата, который поддержал Саддама Хусейна во время первой Войны в Заливе.

Резко критиковал заключённые в Осло соглашения, называя их «инструментом палестинской капитуляции, палестинским Версалем».

Выпустил две книги, посвящённые арабо-израильским отношениям в свете мирного процесса: «Политика выселения» (1994) и «Конец мирного процесса» (2000). Участвовал в создании партии «Палестинская Национальная Инициатива».

Был женат. Жена - Мариам Кортас, сын Вади и дочь Наджля.

Последние двенадцать лет жил с диагнозом рака крови, подвергался интенсивной химиотерапии, радиотерапии и медикаментозному лечению, не прекращая активной жизни.

Скандалы и обвинения

Инцидент с домом

В 1999 году Юстус Вайнер (Justus Weiner), живший в Иерусалиме в квартале Тальбийе, в результате проведённого независимого расследования публикует статью о том, что неоднократно упоминавшийся Саидом дом в квартале Тальбийе на самом деле не принадлежал семье Вади Саида.

Вайнер утверждал, что обнаружил документы, доказывающие, что дом принадлежал тёте Эдварда. Отец Саида якобы лишь арендовал в нём комнаты на втором этаже - и появлялся там редко, а сама семья Саидов бывала в Иерусалиме лишь наездами. Таким образом, сентиментальные рассуждения Эдварда Саида об утраченной собственности лишены оснований.

Саид ответил на обвинения резкой статьёй, не содержавшей, однако, убедительных опровержений.
Justus Reid Weiner. «My Beautiful Old House» and Other Fabrications by Edward Said
Edward Said. Defamation, Zionist-style
«Дом семьи Саид»: подробное исследование вопроса
Подробный путеводитель по кварталу Тальбийе

Инцидент с камнем

В 2000 году Саид посетил родину своей супруги в Южном Ливане, из которого только что были выведены израильские войска. Вместе с семьёй он приехал на границу, к стене, разделяющей Ливан и Израиль.

Корреспондент газеты «The New Republic» сделал фотографию, на которой Эдвард Саид собирается кинуть камень в сторону Иерусалима. Фото, подписанное «Representation of the Intellectual» (намёк на книгу Саида), было опубликовано в мировой прессе и вызвало широкий резонанс. Ряд еврейских интеллектуалов потребовал от администрации Колумбийского университета административного наказания Саида. Эти требования удовлетворены не были, но репутации Саида был нанесён ущерб.

Саид объяснял свой жест «символическим проявлением радости» в связи с прекращением оккупации Южного Ливана.

Библиография

Джозеф Конрад и автобиографический вымысел (Joseph Conrad and the Fiction of Autobiography). 1966
Начала: идея и метод (Beginnings: Intention and Method). 1975
Ориентализм (Orientalism). 1978
Палестинский вопрос (The Question of Palestine). 1979
Литература и общество (Literature and Society). 1980
Освещение ислама: как медиа и эксперты определяют наше видение остальной части мира (Covering Islam: How the Media and the Experts Determine How We See the Rest of the World). 1981
Мир, текст и критика (The World, the Text and the Critic). 1983
After the Last Sky. 1986
Обвинение жертв (Blaming the Victims). Соавтор и соредактор Кристофер Хитченс. 1988
Музыкальные изыскания (Musical Elaborations). 1991
Культура и империализм (Culture and Imperialism). 1993
Перо и меч (The Pen and the Sword). 1994
Политика выселения (The Politics of Dispossession). 1994
Представления интеллектуала (Representations of the Intellectual). 1994
Еврейская религия, еврейская история (Jewish Religion, Jewish History). 1996
Без места (Out of Place), мемуары. 1999.
Конец мирного процесса (The End Of The Peace Process). 2000
Размышления об изгнании (Reflections on Exile). 2000
От Осло до Иракской войны и «дорожной карты» (From Oslo to Iraq and the Road Map), сборник статей. 2003
Гуманизм и демократическая критика (Humanism and Democratic Criticism). 2005